Владислав Крапивин - Валькины друзья и паруса [с иллюстрациями]
— Почему? Разве я похожа на украинку?
Валька замялся:
— Нет… Не знаю. Только имя.
— А-а… Это дедушка виноват. Интересный был дедушка. Гоголя любил ужасно. Папу в честь Гоголя Николаем назвал, а когда я появилась, стал просить: пусть будет Оксана. Вот и получилась Оксана Николаевна Галина. Деду на радость, ученикам на горе.
— Не на горе, — сказал Валька.
Дальше целый квартал они шагали молча. У Вальки мёрзли пальцы, и он часто перехватывал сумку из руки в руку.
— Понесём по очереди, — предложила Оксана Николаевна.
— Нет, я сам.
— Всё-таки она тяжёлая. Там две пары коньков с ботинками.
— Разве каток уже открыт? — удивился Валька. — Ведь рано.
— Я не с катка. Я от товарища, — сказала она. — Это мой бывший одноклассник. Знаменит тем, что великолепно точит коньки. Раньше мы к нему даже в очередь записывались. Важничал он ужасно. Объявлял часы приёма.
Валька засмеялся:
— А сейчас?
— Сейчас у него всего два заказчика: я и Серёжа, мой брат.
— Брат? — почему-то удивился Валька.
— Да, братишка, — сказала она. — Мой оруженосец. Мы с ним вместе на каток ходим.
— Наверно, большой уже… — полувопросительно заметил Валька.
— Да нет… То есть конечно. В четвёртом классе. Кстати, в нашей школе учится.
Они опять замолчали. Хруп-хруп, хруп-хруп, — скрипели на снежном тротуаре подошвы.
— Оксана Николаевна, — осторожно заговорил Валька, — а тот вопрос… не решился?
— Какой вопрос. Бегунов?
— Про классного руководителя. Вы у нас не будете?
— Ну что ты! У меня уже давно шестой «А».
— У-у, — сказал Валька.
— Вы разве не знали?
— Ничего мы не знали… А в шестом «А» все жулики. Они, говорят, у нас пять кило цветного лома свистнули, — сказал Валька. — Вы с ними наплачетесь.
— Ну, Бегунов! — воскликнула она и начала смеяться. Смех вырывался из-под воротника клубочками пара.
Валька не улыбнулся.
— А чем у вас в классе плохая жизнь? — спросила Оксана Николаевна уже спокойно. — Вами же сама Анна Борисовна занимается.
— Она занимается, — сказал Валька.
— А что?
— Ничего, — вздохнул Валька. — Занимается…
— Она очень опытный педагог.
— Ага, — сказал Валька.
— Вы, по-моему, просто не хотите её понять.
— Наверно, — сказал Валька и отвернулся.
Они проходили мимо большого магазина. За широкими окнами продавщицы развешивали гирлянды ёлочных шаров. В одной из витрин девушка в синем халатике прилаживала ватную бороду молодому симпатичному манекену: превращала его в деда-мороза. Манекен терпел и натянуто улыбался.
— Бегунов… Да, послушай. Я ведь даже не знаю, как тебя зовут. Вернее, не помню. В школе всегда почему-то по фамилиям. Нехорошо.
— Валька, Валентин… ну, или Валя. — Он поморщился.
Оксана Николаевна улыбнулась.
— «Валя» не звучит, да?
— Меня все Валькой зовут. Лучше.
— Ты любишь рисовать, да?
Валька быстро сказал:
— Откуда вы знаете?
— Ну… ты так рассматривал картину… Говорил о ней…
Валька пожал плечами.
— Я просто хотела узнать, как ты относишься к урокам рисования. У вас ведь новый учитель.
— Чер… — Валька чуть не сказал «Чертёжник». Так все звали нового учителя, потому что в старших классах он вёл черчение. — Юрий Ефимович. Он недавно.
— Ведь он должен быть вашим классным руководителем.
— Хорошо! — оживился Валька.
— Постой. Разве Анна Борисовна вам не говорила?
— Не говорила.
— Странно… Может быть, он не согласился…
Валька насторожился:
— Почему?
— Видишь ли, честно говоря, он педагог молодой. Он хороший художник, но в школе недавно. А вами даже Анна Борисовна недовольна.
«Далась ей Анна Борисовна!» — подумал Валька.
— Чем она недовольна? — буркнул он.
— Ну, вам лучше знать… В общем, я, кажется, зря тебе сказала.
— Думаете, я болтать буду? — обиделся Валька. — Никому я ничего не скажу.
— Хоть огнём жги? — улыбнулась она.
Боль резко толкнулась в пальце.
— Кто меня будет жечь огнём? — хмуро сказал Валька.
— Да, пока наоборот. У тебя от мороза нос побелел. Самый кончик.
Валька отогревал правую руку в кармане. Он не стал её вытаскивать, а поднял левую — вместе с сумкой — и начал оттирать нос кулаком. Сумка тяжело раскачивалась и толкала Вальку в грудь. Он рассердился и стал тереть сильнее.
Оксана Николаевна твердо сказала:
— Сейчас пойдём к нам. Будем пить чай и греться. С Сергеем познакомлю.
«И зайду!» — весело решил Валька. Он вдруг подумал, что никогда не видел, как живут учителя.
Оксана Николаевна жила в зелёном крупнопанельном доме на углу Пушкинской.
Они поднялись на третий этаж.
— Подожди, я возьму ключ.
Она позвонила в соседнюю квартиру. Маленькая, словно игрушечная старушка моментально открыла дверь и покачала головой.
— Нет? — спросила Оксана Николаевна.
— Нет, Ксаночка. Не был. Заходи.
— Спасибо. Я попозже. — Она отвернулась к Вальке и огорчённо объяснила: — Безобразие. Серёжка не оставил ключ. Старая история.
— Может, он во дворе? — сказал Валька. — Там ребята в хоккей играют.
— Не играет он в хоккей. Такой тихоня… И растяпа, как видишь. Наверняка пошёл к приятелю с марками возиться. Теперь не дождёшься.
Старушка вздохнула и бесшумно закрыла дверь.
— А второго ключа нет? — спросил Валька.
— Второй ключ мама случайно увезла. Она уехала к бабушке в Кунцево… Ну, пусть он придёт! Я ему устрою!
Валька всегда чувствовал себя скверно, если при нём ругали кого-нибудь. Чтобы изменить разговор, он поспешно спросил:
— Кунцево — это где?
— Под Москвой. То есть уже в Москве, район такой. Не слыхал?
Валька покачал головой.
— Я там в школе училась, — успокаиваясь, объяснила Оксана Николаевна. — Мы все тогда считали, что Кунцево — знаменитое место. Из-за Багрицкого. Ты читал его «Смерть пионерки»?
— Нет.
— Да ну? Отличная поэма.
— Не люблю я стихи, — честно сказал Валька.
— Ну и напрасно… А что любишь? Про шпионов?
Можно было промолчать. Но тогда она подумала бы, что Валька в самом деле больше всего любит читать про шпионов.
Он тихо сказал:
— Про корабли. Про море…
— У Багрицкого очень много про море. Замечательные стихи. Он ведь одессит… Но «Смерть пионерки мне больше всего нравится».
Чуть прищурившись и глядя мимо Вальки, она вдруг негромко сказала:
Над больничным садом,
Над водой озёр
Движутся отряды
На вечерний сбор.
Заслоняют свет они
(Даль черным-черна),
Пионеры Кунцева,
Пионеры Сетуни,
Пионеры фабрики Ногина.
Та-та, та-та, та-та! Тра-та-та! — отдалось в Вальке. Было что-то очень знакомое в этом ударном ритме.
— А ещё? — вырвалось у него.
Рухнула плотина —
И выходят в бой
Блузы из сатина
В синьке грозовой
Трубы. Трубы. Трубы.
Подымают вой.
Валька стоял и молчал. Будто слушал шаги уходящего отряда.
— Вот так, Валька, — сказала Оксана Николаевна. — Ну, а что будем делать?
— Не знаю…
— Ты уж извини. Так получилось… Звала в гости, а получилось вот что. Пойду к соседке. Буду сидеть и жаловаться на современных детей. Она это любит ужасно.
— Тогда и я пойду, — сказал Валька и протянул сумку. — До свиданья.
— До свиданья. Но ты потом заходи… А Серёжке вместо катка будет сегодня мытьё посуды.
«Почти как у Андрюшки», — подумал Валька.
И остановился.
— Оксана Николаевна, — нерешительно сказал он, — вот вы на каток… и ваш брат… часто ходите?
— Ходим, — сказала она. — Ну, не очень часто, а когда время есть. По воскресеньям — обязательно.
Валька переминался с ноги на ногу.
— Хочешь с нами? — вдруг спросила она. — В самом деле, давай. С Серёжкой познакомишься…
— Да нет, — сказал Валька. — Я на коньках не привык. Я на лыжах… Есть один мальчик. Один мой… знакомый.
— Твой товарищ?
— Ну… да, товарищ. Только он в первом классе. Ему коньки хотели купить, а потом забоялись одного на каток пускать…
Оксана Николаевна смотрела на него очень внимательно.
Валька почувствовал себя так, будто ему велели: «Бегунов, дай дневник! Я напишу, чтобы родители пришли в школу».
Он сказал:
— Ему очень хочется на коньках кататься. Он даже ревел потихоньку.
Всё так же глядя на Вальку, Оксана Николаевна ответила:
— Понятно. Знаешь, нельзя, чтобы человек ревел. Даже потихоньку. Ты меня с ним обязательно познакомь.
— Спасибо, — сказал Валька и почувствовал, что сегодня у него весь день будет хорошее настроение. — Я познакомлю. Спасибо. До свиданья!
